Социальные изменения, происходящие сегодня с невиданной ранее быстротой, затрагивают все сферы жизни общества, в том числе и те, которые связаны с детством. В частности, сферу родительства. В западной литературе сегодня разделяют родительство как функцию, связанную с воспитанием (parenting), и родительство как особую социальную роль (parenthood). Это взаимосвязанные, но все-таки различные понятия. Родительство как воспитание детей весьма широко представлено и изучено, в первую очередь в психологической литературе, его изучение имеет давнюю традицию, восходящую в современной науке к З. Фрейду.

А конструкт «parenthood» стал широко обсуждаться в конце XX в., но не столько в русле психологии детско-родительских отношений, сколько в рамках социологии, политологии, культурологии, поскольку сама эта роль стала изменять свое содержание относительно иных социальных ролей и всего социального ландшафта жизни современного человека. Понятно, однако, что и изучение родительства как воспитания не может не испытывать влияния изменения социальной роли родителя в ряду других ролей и во взаимодействии с ними.

В данной статье мы хотим рассмотреть новые тренды в описании родительства в обоих смыслах этого термина, обратить внимание на те изменения, которые происходят в способах их «полагания», т.е. описать содержательный контекст, относительно которого дальнейшее изучение родительства может оказаться эвристичным.

Одна из первых публикаций, в которых прямо указывается на необходимость изучения родительства как такового (parenthood), — статья «Переход к родительству» А.С. Росси — вышла в 1968 г.[24]. Ее автор прямо указывает на недостаточность исследований, посвященных проблемам родительства, а затем описывает особенности современной ему социокультурной ситуации, которая характеризуется следующими чертами: социальное порицание отказа от деторождения, сдвиг вступления во взрослость с факта заключения брака к появлению ребенка, неподготовленность к появлению ребенка и отсутствие ясных признаков успешного родительства. То есть уже почти полвека назад ставились вопросы о противоречивости отношения общества к родительству: индивид не вправе принимать собственное решение и остается невзрослым, пока не станет родителем, с одной стороны, но лишен однозначных указаний, как «превратиться» в хорошего родителя и как им быть, — с другой.

Родительство испытало на себе те кардинальные социальные изменения, которые в конце XX в. — начале XXI в. происходили в мире. Менялась ткань социальной жизни, но одновременно менялись и представления об этой жизни [21]. В частности, так называемая феминистская критика во многом изменила представления о роли женщины в семье. Она спровоцировала внимание к предельному разнообразию и практик воспитания, и практик отношения к социальной роли, изменила представление о распределении обязанностей между матерью и отцом, заставила признать разнообразие, в частности, относительно этнических и расовых семейных практик, а также признать право на родительство независимо от сексуальной ориентации. В частности, М. Лакстон и К. Безансон [22] на примере политики западных стран подробно анализируют, какие изменения трудовой занятости и семейных практик происходили вследствие неолиберальных реформ. Они утверждают, что эти экономические и политические изменения приводят к перекладыванию ответственности, в том числе финансовой, с государственных структур на семьи, что в конечном итоге не уменьшает гендерные диспропорции в распределении общественных благ, поскольку женщина с ребенком ограничена в своих возможностях на рынке труда.

В 2000 г. вышла работа Т. Аренделла, одна из наиболее часто цитируемых статей, посвященных новым трендам в изучении родительства (материнства). В ней автор рассматривает оба конструкта родительства [12]. В этой работе представлен метаанализ исследований предшествовавшего публикации десятилетия и выделены два основных тренда. Первый касается уже упомянутого разделения двух линий анализа: родительство теперь изучается и как место родителя в широком социуме, и как практики воспитания детей. Второй тренд — изучение и описание все более разнообразных практик воспитания и, соответственно, существенно различающегося опыта воспитания детей и того, как он переживается родителями. Переживание собственной успешности как родителя (родительская самоэффективность) — важнейшее направление исследовательского интереса.

Социально-экономические изменения в структуре семьи и профессиональной занятости матерей

За последние полвека произошли существенные социальные и экономические изменения семьи, которые кардинальным образом изменяют ткань детско-родительских отношений. В этой связи обычно указывают на тенденции уменьшения состава семьи, рост числа одиноких матерей, тенденции к повышению возраста появления первого ребенка. К этому следует добавить и важный, однако реже обсуждаемый, тренд — совмещение материнства с полной рабочей занятостью. Так, С. Декс, Х. Джоши и С. Макран [15] приводят портрет современной матери: образованная женщина, откладывающая рождение первого ребенка, возвращающаяся к полной профессиональной занятости до рождения второго ребенка. Если в 1979 г. 24 % матерей выходили на работу, имея детей до одного года, то к 1988 г. их уже почти вдвое больше — 45 %, а в 1996 г. — 67 % [17; 9]. Автор также указывает на поляризацию стратегий деторождения и воспитания: образованные матери с более поздним первым рождением и, как правило, более высоким доходом стремятся продолжить профессиональную карьеру и нанимают помощников для ухода за ребенком. Менее образованные матери с низкооплачиваемой работой склонны по возможности оставаться в роли домашней хозяйки.

Меняется состав семьи. Так, в США накануне Второй мировой войны более 75 % домохозяйств имели в своем составе брачную пару, в том числе около 43 % супругов с детьми, 33 % супругов без детей. Неполные семьи, представленные одиноким родителем с детьми, составляли немногим более 4 %, в период с 1960 г. по 1996 г. число детей, проживающих с двумя родителями, снижалось с 85 % до 68 %, в 2000-х гг. этот показатель был стабилен, но позже снижение продолжилось и в 2012 г. дошло до 64 %. Число детей также уменьшается. Сразу после Второй мировой войны число семей с детьми составляло около половины, после «бэби-бума» достигло 57 %, в 2012 г. составляло 43,5 %.

Кризис нормативности

Одно из важнейших направлений анализа родительства и как социальной роли, и как практик воспитания состоит в признании его диверсификации. Так, М. Очесл и Р. Золл [23] указывают на эрозию нормативных моделей родительства в конце ХХ в. Авторы обсуждают индивидуализацию как существенный социокультурный фактор современности и утверждают, что практически ни одна устойчивая социальная структура не избежала деформации. Проведенное эмпирическое исследование, вскрывает, в частности, диверсификацию стилей жизни. И как фокус исследовательского интереса — форм жизни семьи. Одна из них — жизнь в одиночку, которая становится все более распространенной. Например, в Германии до трети домохозяйств — это одиноко проживающие люди. Важно также, что данная форма становится все более принимаемой. Вторая из перечисленных примет конца XX в. — проживание пары без детей, в том числе и однополой. Все больше пар также проживают с детьми от предыдущих браков. Растет число пар, которые намеренно отказываются от родительства (движение, получившее название «childfree»).

Однако просто сам факт увеличения вариаций (форм) существования детей в семье -родительской или иной, полной или неполной — не является основанием для признания современного этапа как кризисного или переходного от одной устойчивой формы семьи к другой. Многообразие семейных организованностей существовало всегда. Суть современного этапа состоит в размывании идеала семьи. По Д. Элкинду [16], если в середине XX в. идеалом семьи была полная нуклеарная, а ее образом — совместная вечерняя трапеза, то в эпоху постмодерна — это бесконечное путешествие ребенка и, как правило, только одного родителя по жизни. Такую семью можно назвать «бесформенной» — она бесконечно меняется, трансформируется, ни одно ее состояние не является окончательным. Число эпитетов современной семьи весьма велико, назовем лишь некоторые — сетевая, матричная, гостевая и даже семья пэтчворк (от patchwork — техника лоскутного шитья). Таким образом, важно признать, что сущность кризиса нормативности — не в расширении самих семейных практик, а в расширении числа образов семьи, которые задают (конфигурируют) реальные семейные практики.

Н. Датан и Л.Х. Гинзберг [14] прямо указывают, что разнообразие форм (в том числе и родительства) является прямым вызовом психологии развития, которая, по мысли авторов, существует как свод взглядов на относительно устойчивые формы и универсальные последовательности, будь то развитие ребенка или родителя. Именно разнообразие сегодня задает ландшафт исследования и кардинально меняет его.

Важным в связи с вышесказанным, но пока редко обсуждаемым, трендом является решение отказаться от рождения детей (childfree), с одной стороны, и настойчивое желание иметь детей вопреки медицинским осложнениям (медицинские техники преодоления бесплодия и усыновление), а также борьба за право иметь детей в гомосексуальной паре — с другой [18]. Эти новые явления социальной жизни и задают, независимо от их моральноэтической оценки, понимание современной семьи: на примере именно таких форм родительства или отказа от него мы обнаруживаем, что ребенок становится следствием осознанного решения и многих усилий.

Источник: https://psychojournal.ru/article/1089-sovremennoe-roditelstvo-kak-predmet-issledovaniya.html#t20c